В.В. Савчук
Российский домен медиафилософии
(Статья написана при финансовой поддержке гранта РГНФ 10-03-00212а)
Набирая в поисковой системе Яндекс термин «медиафилософия» и получая 8621 упоминаний (на 31.08.2010) трудно поверить, что еще осенью 2007 года, на такой же запрос кирилличный интернетпользователь получал семь и все они касались предстоящей конференции «Медиа как предмет философии» (16-17.11.2007), на которой тема медиафилософии была заявлена впервые. Но таковы современные скорости. Сегодня сказать, что медиа и экранные технологии повлияли на все стороны нашей жизни, на образ мысли, поведение и воображение человека — ничего не сказать, поскольку изменения наглядны, повсеместны и необратимы. Результатом анализа возникшей ситуации явился медиадискурс, который определяется предметом, проблемным полем, понятиями, методами исследования и все более расширяющимися границами формирующейся на наших глазах дисциплины. В развернувшейся к читателям шеренге статей, переводов, интервью, записей в блогах и пр. пр. мы сталкиваемся с острой полемикой, которая характерна для начального этапа новой области знания. Приведу встретившиеся понятия одного и того же предмета: коммуникология (В. Флюссер), медиофилософия (И. П. Смирнов), философия медиатеории (А. Рёслер, Б. Штайгер), интермедиальность (Й. Хельбиг), теория медиа (Фр. Хартман), медиология (Р. Дебрэ, Debray Regis),[4] субмедиальность (Б. Гройс). Все они, так или иначе, фиксируют мета-уровень исследования, новое качественное образование, порожденное медиа — медиареальность. Есть проблема написания основополагающего термина «медиа». Так О. В. Никифоров, переводя Франка Хартмана, [3] использует в написании множественное число «медии», нередко встречается склонение термина «медиа»: медиями, медий и пр. Вобрав в себя весь спектр значений СМИ, массмедиа, средства связи и коммуникации, новые медиа, цифровые и экранные технологии термин «медиа» обрел статус термина с неопределенным содержанием. Таким образом, представляется адекватным использовать во всех числах и склонениях неизменную форму медиа, подобно тому, например, как мы пишем массмедиа, Деррида, метро. Впрочем, терминологические издержки и разноречия указывают на начальную стадию формирования любой дисциплины, медиафилософия не исключение.
Начало нового направления в культуре заявляет о себе манифестами, тезисами и вопросами к дискуссии. Так было в эпоху буржуазных революций, авангарда и постмодернизма. Не исключение и становление дискурса медиафилософии, прямым следствием которого является кристаллизация когорты общепризнанных корифеев или основателей дискурсивности, на которых принято ссылаться.
Сигналы интереса к проблемам медиа, идущие из различных регионов гуманитарного знания, искусства, науки и повседневной жизни – еще одно свидетельство своевременности и настоятельности рассматриваемой проблемы. В короткой по меркам традиционных дициплин истории медиафилософии уже можно выделить следующие этапы.
1) Теоретиками и активными проводниками медиафилософии Stefan Münker, Alexandrer Roesler, Mike Sandbothe выпущен сборник статей, объединенных общей проблемой прояснения термина медиафилософия, заявлены стратегии объяснения его возможности, даны первые образы того, какой «медиафилософия хотела бы быть» [9]. При этом, — и здесь не может не удивлять ретроактивность исследователей — история возникновения термина медиафилософия уже написана [См.: 7]. Впервые использованное в названии книги Рудольфа Фитца[5] и введенное в том же году 1992 году Юргеном Хабермасом[2] со временем обретают концептуальную наполненность, затем институциализируется, появляются кафедра «медиафилософии» в университе Баухаус (Германии, г. Веймар), позиция профессора медиафилософии в датском университете Альборг (Майк Сандботе (Mike Sandbothe)), международное общество медиафилософии, центр «Медиафилософии» (СПбГУ), исследовательские группы. В эпоху быстрых скоростей, задаваемых все теми же новыми технологиями, процесс легитимации происходит с невиданной для прошлых эпох скоростью. Я сознательно не включил в список дисциплин теории медиа, медиологии, медиаискусства — поскольку список был бы долгим и обширным, а рассмотрение поверхностным.
2) Второй этап развития медиафилософии связан с попыткой систематизации и построения теоретической системы медиафилософии, придающей ей вид академической дисциплины[10]. Как и полагается научному дискурсу, ценностью является логическая выводимость, непротиворечивость и универсальность предлагаемых моделей. Развернувшаяся дискуссия, кроме демонстрации метафизических навыков и проговаривание своих представлений о философии, скорее компрометирует медиафилософию, ярким достижением которой были конкретные исследования влияния того или иного медиа на сознание и культуру определенной исторической эпохи.
3) Третий этап характеризуется желанием легитимности с точки зрения истории философии. В этом пункте нет ничего необычного. Как в свое время культурология в свою пред/историю вписывала авторов, которым и в голову не приходило, что они культурологи, а тем не менее, в ней они считаются классиками, так, собственно говоря, пишется и пред/история медиафилософии. Платон, Декарт, Хайдеггер, Витгенштейн, Лакан, Пирс и пр. рассматриваются как медиафилософы. Полагаю, на повестке дня отечественная «история медиафилософии» и антология медиафилософских текстов[4]. Обращу внимание на репрезентативную попытку философской рефлексии медиатеории, предпринятую авторами вышедшего в Мюнхине сборника «Философия в медиотеории: от Адорно до Жижека» [15][5] .
Нельзя не задать вопрос о состоянии дел в отечественной медиафилософии. Оказавшись в ситуации генетиков, кибернетиков и автомобилестроителей, мы должны ответить себе на вопрос: в чем специфика собственного подхода к медиафилософии? Есть ли она?
Первоe, из возможных (или, скорее — вынужденных) направлений, в котором комфортно соотечественнику (поскольку именно этого, по обыкновению, от него и ждут на международных конференциях) — доклад на тему: влияние, проникновение и распространение медиафилософии в России, состояние дел с переводами основополагающих текстов, возникшие центры, школы, выпущенные книги и проведенные конференции. Здесь же отечественный автор ценен тем, что транслирует западных авторов: кто первый отрецензирует, переведет, перескажет — тот и первый, и главный специалист.
Второе, собственная история media. Ни Вернер Фаульштих (Werner Faulstich), написавший шеститомную историю медиа от архаики до наших дней, ни Фридрих Киттлер, с переводом книги которого может ознакомится отечественный читатель[2. См. также 8], ни Ханс Белтинг написавший весомый манускрипт «Образ и культ» [1], (где подробно анализировал византийскую икону, но не рассматривал русскую) — не нашли места для анализа специфики отечественной истории медиа, которая в силу очевидной пространственной специфики нашей страны любые привычные медиасредства заставляла работать специфическим образом: возьмем ли мы почту, телеграф, телефон или интернет.
Третье состоит в том, чтобы представить взгляды отечественных мыслителей на медиа в истории русской философии. Первые шаги в этом направлении уже делаются. Не могу не обратить внимания на французско-сербского философа, внимательнейшим образом рассмотревшего критику Николаем Федоровым феномена «скорописи»[6].
Четвертое, оно же — Четвертая власть. В силу особенности нашей страны, в которой недоверие и противостояние государственной власти — норма и интеллектуальная повинность, СМИ имеют особые котировки доверия: массмедиа, «выражающие интересы людей», «доносящие то, что актуально», «что хочет знать простой человек» и т.д. властвуют над умами. В этой ситуации, как нигде важна позиция медиааналитика. Его голос не слышен, не может быть слышен, пока в массмедиа повсеместно и уверенно звучит речь медиаманипуляторов: политтехнологов, телеведущих и культуралов, объективно препятствующих осознанности, рефлексивности и здоровой иронии по отношению к со-общаемому массмедиа.
Пятое вытекающее из предыдущего, но имеющее самостоятельное значение, поскольку касается роста медиаосознанности: медиаобразование. Если человек встречает учебный курс «Как не/смотреть телевизор?», «Как понимать рекламу?», «Что нового в мире новостей?», «Что экранирует экран компьютера?» — скорее всего, он отмахивается, поскольку как смотреть, как видеть, как относится к увиденному и как ругать телевидение — он знает превосходно. Но именно в очевидности, в общепринятом, в самим собой разумеющимся главная проблема аналитика. Увидеть конструкцию и способ функционирования очевидности — сверхзадача медиаобразования[7] . С позиций медиааналитики и медиафилософии — радикализм, непримиримость и беспомощность перед жестами популизма во многом коренятся в идеализме, в бессознательном доверии здравому смыслу, в отказе от продумывании интересов целого, здравого смысла отдельного человека. Специфика медиаобразования в том, что молодое поколение обучает старшее не только как пользоваться компьютером, но и как читать и понимать смысл написанного в интернете.
Шестое, в ситуации решительной компьютеризации и интернетизации, предпринимаемой в настоящее время руководством страны, у нас есть исключительная возможность исследовать (почти в лабораторном виде) влияние новых медиа на образ жизни, мировоззрение и сознание больших масс людей, становящихся интернетпользователями и, тем самым, втягиваемых в медиареальность.
Седьмое, важно решить проблему рефлексивной позиции к тому, что внутри нас, к тому, чем мы смотрим, подобно тому, как пост/структуралисты выработали аппарат деконструкции того языка, «который говорит» нами, необходимо трезво оценить те образы, которые смотрят нами, которые внутри, которые уже произвели свою работу по внедрению и адаптации к нашей — по инерции, а большей частью по неведению транслируемый миф — литературоцентричной страны.
Восьмое, исходя из наличия разнообразных школ и направлений от метафизики до аналитики, и от экзистенциализма до постструктурализма важной проверкой действенности избранной философской методологии, было бы рассмотрение с позиций исповедуемой школы проблемы медиа. В их рассмотрении мало ограничится словарно-энциклопедическими указаниями на его содержание, — необходим содержательный анализ. В свое время на трудность определения понятия, предшествующего термину «медиа», обратил внимание Г.-Г. Гадамер в тексте, посвященном Ю. Хабермасу: «слово „медиум” является одним из интереснейших, его не столь просто понять, как об этом думают в первом приближении» [6, S. 715]. Полагаю, что столь же интересным и трудно постигаемым (особенно в свете избыточности цитирования фразы–черного квадрата Маклюэна) является термин медиа.
Девятое, медиафилософия вводит в круг философских штудий исследования, относящиеся прежде к области специальных наук: истории техники, культуры и искусства, литературоведения, теории коммуникации, культурологии. Тем самым у нас появляется шанс перевернуть пирамиду, стоящую на вершине, поставив ее на основание конкретных проблем, повысить интерес к философским исследованиям «среднего» уровня, под которыми я понимаю анализ конкретной ситуации в общественной, экономической и политической жизни, визуальной экологии, явлений актуального искусства или продумать опыт ГУЛАГА (неотложность чего подчеркивает В.А. Подорога), и т.д. Нынешняя же ситуация, когда историков философии, метафизиков и других представителей теоретической философии гораздо больше, чем аналитиков реального, неявным образом свидетельствует о страхе потери философского лица в конкуренции с другими дискурсами, говорящими о тех же проблемах. Но дело философов не может быть компенсировано специалистами, поскольку философ в целом и медиафилософ в частности в анализе конкретных проблем не утрачивает при этом целостного подхода, определяющего существо философской мысли.
Десятое, включаясь в обсуждение предмета и специфики медиафилософии как дисциплины, мы должны давать себе отчет, что в такой предельно абстрактной постановке вопроса, ответ будет столь же далеким и мало пригодным для схватывания специфики момента стремительно меняющейся реальности (скажем и будем правы — медиареальности). Конкуренция концептов медиафилософии, решается не на поле абстрактных аргументов, но действенных, продуктивных, реальных исследованиях актуальной медиаситуации.
Одиннадцатое, продолжать делать вид, что контекст мысли не играет никакой роли: нет ни границ, в которых человек живет и дышит, ни языка на котором ему снятся его философские сны, в коих он предстает равным собеседником Канта, Хайдеггера, Гуссерля, Лакана. Не только продолжать делать вид, но и писать так, как если бы твоя позиция никак не зависела от языка читателя, писать как «если бы ты не имел лица» (Фуко). Как если бы был оптиком или программистом.
Список литературы
1. Бельтинг Х. Образ и культ. История образа до эпохи искусства / Пер. с нем. – М.: Прогресс-Традиция, 2002.
2. Боянич Петер. Создает ли «скоропись» врага? О «мертвописи» у Федорова (стено-граф) // CREDO NEW. Теоретический журнал. 2004. № 1.
3. Киттлер Ф. Оптические медиа. Берлинские лекции 1999 года. М.: Логос, 2009.
4. Медиафилософия. Основные проблемы и понятия. СПб., 2008.
5. Федоров Н. Сочинения. М., 1982
6. Хартман Ф. 10 тезисов к дискуссии о возможностях теории медий в эпоху ин-формационного общества // http://www.gnosis.ru/media/hartrus.html
7. Fietz R.: Medienphilosophie. Musik, Sprache und Schrift bei Friedrich Nietzsche. Würzburg: Königshausen & Neumann, 1992.
8. Gadamer H.-G. Kultur und Medien // Zwischenbetrachtungen im Prozeß der Auf-klarung. Jürgen Habermas zum 60. Geburtstag / hrsg. von Axel Honneth u. a. Frank-furt am Main: Suhrkamp, 1989.
9. Habermas J. Faktizität und Geltung. Beiträge zur Diskurstheorie des Rechts und des demokratischen Rechtsstaats, Suhrkamp, Frankfurt a.M., 1992
10. http://de.wikipedia.org/wiki/Medienphilosophie
11. Kittler F. Grammophon. Film. Typewriter. Berlin: Brinkmann & Bose. 1986.
12. Stefan Münker, Alexandrer Roesler, Mike Sandbothe. Beantwortlich die Frage: Was ist Medienphilosophie? // Medienphilosophie: Beiträge zur Klärung eines Begriffs // Hrsg. von Stefan Münker, Alexandrer Roesler, Mike Sandbothe. Frankfurt am Main: Fischer-Taschenbuch-Verl., 2003.
13. Systematische Medienphilosophie. / Hrsg. von Mike Sandbothe und Ludwig Nagl. Berlin: Akad.-Verl., 2005.
14. Texte zur Medientheorie. / Hrsg. von Günter Helmes und Werner Köster. Stuttgart, 2002
15. Philosophie in der Medientheorie: Von Adorno bis Žižek / Hrsg. Alexander Roesler, Bernd Stiegler. München: Fink Verlag, 2008.
