Медиа в рассматриваемом нами значении изучаются не так давно. Но это не явление одного дня, общество не вдруг проснулось и оказалось в пространстве медиа. Это длительный эволюционный процесс. Конечно, при глубоком изучении темы предпосылки можно найти и в античные времена. Но мне хотелось бы выделить основные предпосылки формирования реальности медиа за последние 100-120 лет, когда наше общество встало на путь стремительного технического прогресса. Я позволила себе остановиться на четырех, как мне кажется, основных условиях, приведших нас к реальности медиа:
1. возникновение фотографии;
2. возникновение кино;
3. возникновение телевидения;
4. цифровые технологии и интернет;

1. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ФОТОГРАФИИ.

«Камера – это гораздо больше,
чем просто фиксирующий аппарат.
Это средство, благодаря которому
мы связываемся с другим миром».
Оскар Уэллес

Фотография (от греческих фото – свет, граф – рисую, пишу) – рисование светом, светопись. Годом ее рождения считается 1839, когда в Париже появилась дагеротипия.
До изобретения фотоаппарата рисунок, картина были единственными средствами фиксации зрительных фактов. Изобразительное искусство за многие века своего развития выработало набор определенных техник, правил, методов и штампов, которые кажутся обязательными для фиксации зрительного факта. С появлением фотографии человечество получило новые возможности.
«Оказалось, что фотография имеет свои возможности и свои формы, ничего общего не имеющие с возможностями и формами изобразительного искусства».^[7]
Фотография стала именно тем необходимым толчком для возможности господства визуального образа. С развитием технических возможностей она все больше завоевывала мир, умы и сердца граждан. Уже в конце XIX века с появлением условно легких съемочных камер и более простых способов воспроизведения снимков на бумаге получила распространение фотожурналистика. Если сначала это были небольшие снимки к некоторым материалам, то со временем чаша весов занимаемого места на полосе стала стремительно крениться в сторону фотографии. Фотография сделала людей со-участниками событий. Мировая война была мировой лишь потому, что каждый мог видеть ее изображение. Фотография разносила образ этой «смерти с косой» по всему миру. Каждый мог утверждать, что видел войну своими глазами.
«Фотография, как вид медиа, может задеть зрителя непосредственно, поскольку она подсоединяет зрителя к чувственно-телесному опыту художника. Конечно, человек не чувствует запах ужаса в визуальном образе, но если фотография удалась, то сила воображения пробуждает в зрителе тоже объемное восприятие ужаса, что и у фотографа. И человек подсоединяется всем своим телесным опытом к экзистенциальному опыту художника, творца».^[8]
Но посредством такого «присоединения» он еще обретает и свое тело. Фотография дает возможность узнать себя в качестве себя. Она дает выражение невыразимости, проявляет невидимое. При этом отличие от оригинала будет не какой-то набор формальных черт, но дополнительное пространство, открывающееся внутри изображения. Возможно, оно и есть наш способ касаться реальности. Прикасаться к ней и быть ей причастными.
«Я» познается через серию «не-Я». Увидев хоть раз фотографию себя, человек уже не может не осознавать себя через этот образ себя. Изображение становится условием возврата к себе, своеобразной площадкой, с которой начинается путь к себе. Человек больше не смотрит на себя, как на себя. Им смотрит его образ на него как на себя. И чем больше фотографий себя мы будем видеть, тем больше вероятность, что нами будут видеть образы нас.
То же происходит и с другими вещами. Аппелируя к нашим низшим потребностям, фотографии дают то, что мы хотим видеть, то, что мы хотим узнавать и апплицировать на свою жизнь. Причем все желаем одного и того же. Нами смотрят одни и те же образы. Мы более не выбираем, за нас уже давно выбрали.
Мы можем наблюдать, как фотография (в том числе и цифровая) практически вытеснила текст. Визуальные образы заполнили собой мир реальный. Каждый шаг по индустриальным джунглям сопровождается образами с рекламных щитов и плакатов, вытесняя возможность чувствовать обыденный мир. Мы смотрим на окружающее глазами образов, мы сверяем окружающее с этими картинками. Которые в свою очередь претендуют на статус идеальной реальности, настоящей реальности. Эти образы контролируют весь наш жизненный уклад: от туалетной бумаги и зубной щетки, до мест отдыха и представлений о мире. И это работает. Мы бессознательно выбираем рекламные образы: в магазине, на улице, в общении. Все, лежащее вне этого идеального мира представляется нам какой-то ошибкой природы. Да и сама природа становится образцом не-гармонии, а каким-то диким ареалом, не предназначенным для существования в нем человека. Мы превращаемся в биороботов без малейшей тенденции к осознанному восприятию действительности. Мы все, как один. Даже в эпоху массового потребления и достатка, мы все выбираем одно и то же. Даже уже сам этот факт говорит за то, что образы действительно нами манипулируют.

«Сегодня цивилизованный человек пассивный потребитель рекламы, телевидения и компьютерных картинок на 90 dpi с трудом пробивается к «статике» образа. Подобно пассивному курильщику, он не отдает себе отчета в степени вреда, нанесенного его способности воображения тотальным присутствием двигающихся, притягивающих всеми средствами рекламными образов. Он лишается способности сосредоточенного всматривания. Вдумчивое и неспешное разглядывание фотографии — роскошь, которую редко может позволить себе современник. Она близка взгляду фланера, отдающегося созерцанию пейзажа, улицы, архитектуры и обнаруживающего присутствие знаков будущего в настоящем».^[9]

2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ КИНО.

«В начале ХХ века кинематографическая экранная реальность впервые в истории европейской визуальной культуры разомкнула композицию художественного произведения, предоставив человеку право «войти» в это как в пространство реальное, ощутить себя действующим лицом в новой открытой для коммуникации реальности. Приведем описанное В. Шкловским впечатление от первого увиденного им фильма. «…спустили белое полотно, а может быть, оно было уже натянуто. Раздался зуд огромного, незнакомого насекомого. В зал вторгся прозрачный синий конус; в конусе шевелились черные тени, а на экране появились огромные люди…Когда они бежали на зрителя, то вырастали, как паровозы скорых поездов. В синем конусе клубилось что-то черное, не имевшее запаха; это были тени, еще не дошедшие до экрана. Внизу на эстраде изо всех сил надрывался рояль, заглушая зудение конуса и стремясь наполнить безмолвие притихшего зала»^[10]»^[11]».
Можно смело утверждать, что из всех форм массовых коммуникаций кино занимает особое положение. М. Маклюэн именует кино «горячим» средством масс-медиа, то есть таким, которое абсолютно завладевает зрительским восприятием и заставляет зрителя идентифицироваться с героями фильма, а порой и с самой камерой. Оно всесторонне воздействует на глубинные пласты сознания, апеллирует к бессознательному. Собравшиеся вместе зрители погружаются в иллюзию, сон, миф, созданный киноиндустрией. Сколько бы не говорили о логическом мышлении, невозможно отрицать мифическое в нашем сознании. Ведь способ восприятия реальности мифа – это художественный образ.
«Одна из важнейших функций мифа – способствование нахождению человеком своего места-в-мире, формирование его путем моментального схватывания-осознания, заставания себя-в-мире в определенном месте и в определенной ситуации, раз и навсегда данным. Миф – способ вписывания себя в мир, нахождение в нем своего топоса, изначально и естественно человеку присущего (топос человеческого – «естественное место» человека). Способ вписывания – отождествление себя со своим местом-в-мире, и собственно с миром».^[12]
Кино ретранслирует нам социальные и индивидуальные мифы. Оно заставляет переживать и переосмысливать нашу жизнь. Образы кино подменяют собой реальность. Мы говорим: «Как в кино!». То есть не фильм – отражение реальности, а реальность – подобие фильму. Кино формирует своего зрителя, влияет на него, преобразует. Наши ценности, взгляды, мысли черпаются из кинематографа.
Взять, к примеру, такую ценность как семья. По своей природе это конфликтный организм: несколько человек с разными взглядами, характерами, привычками должны создать устойчивую систему и научиться договариваться, переживать, уважать, любить. Но люди более не хотят решать свои проблемы, переживать свою жизнь. Гораздо удобнее включить фильм, где «настоящие» эмоции, «настоящие» герои, «настоящая» жизнь. Гораздо удобнее радоваться, смеяться, любить и ненавидеть вместе с киногероями. Ведь это, как думает, человечество в своем большинстве гораздо реальнее реальности. Ведь «здесь-и-сейчас» необходимо жить и решать жизненные проблемы, дела. По ту сторону экрана все понятно, на все даны ответы. «Там» – отшлифованная медийная реальность. Но об этом уже не задумываются. На первый план выходит то, чтобы образы кино стали нашей повседневной жизнью.
«Только объектив может дать нам такое изображение предмета, которое способно освободить из глубин нашего подсознания вытесненную потребность заменить предмет даже не копией, а самим этим предметом, но освобожденным от власти привходящих обстоятельств. Изображение может быть расплывчатым, искаженным, обесцвеченным, лишенным документальной ценности, но оно действует в силу своей генетической связи с онтологией изображаемого предмета; оно и есть сам этот предмет».^[13]
Возвращаясь к тому, что медиа — это не только проводник, но и сообщение, на примере кинематографа мы можем видеть яркое проявление этого основополагающего тезиса, когда соотнесение технических средств и воображаемых представлений, обладает своей реальностью — медиареальностью. Основой создания медиареальности становится монтаж, с помощью которого создается новый выразительный художественный образ.
Ю. Лотман в дискуссии о специфике экранной реальности говорит: «Склейка кусков ленты и интеграция их в высшее смысловое целое – наиболее явный и открытый вид монтажа. Именно он привел к тому, что монтаж был осознан художественно и теоретически осмыслен. Однако скрытые формы монтажа, при которых любое изображение сопоставляется с последующим во времени и это сопоставление порождает некоторый третий смысл, – явление не менее значимое в истории кино».^[14]
Вопрос о монтаже предполагает не только определенную схему повествования, но и определенную систему мышления, а значит и визуальность кино, прежде всего, воздействующая.

3. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ТЕЛЕВИДЕНИЯ.

Представить себе сегодняшний мир без телевидения невозможно. Кажется, оно существовало всегда и везде. Изобретенный в 1923 году Владимиром Зворыкиным иконоскоп стал основой массового производства телевизионных приемников. Уже в 40-е г.г. телевидение уверенно вошло в дом каждого человека и превратилось в культ. Несколькими семьями собирались вечерами у заветного экрана и ждали, словно благодати божьей, начала трансляции. Телевизор подарил каждому индивиду ощущение включенности в жизнь общества. Пожалуй, уже на этом этапе появляется синдром постоянно быть он-лайн, но пока без возможности обратного сообщения. Вновь человек спускается на ступень мифического мышления. Микрокосм человека вписывается в реальность телевизионного пространства (условно макрокосм). С нажатием кнопки «on» эти два космоса неразрывно связаны. В пространстве мифа человек является частью этого мифа; он не отделяет себя от сказываемой истории, но является частью ее. Все сказанное, а вернее нынче показанное принимается на веру. Телевидение становится законом обыденной жизни. Образы, транслируемые с экрана постепенно, аккуратно проникают в жизнь. Они, как хитрый хищник, подбираются, присматриваются, втираются в доверие и нападают в самый неожиданный момент. Эффект сакрализации телевизора поразителен. Все, кого по нему показывали, обожествлялись и предавались обожанию. Дикторы были самыми красивыми и самыми умными на свете. Идеальные люди. Так и повелось: они являются образцами для подражания, носителями норм.
Теперь телевизором никого не удивишь. Любой может смотреть его с утра до ночи, любой может давать хоть какую-то оценку показанному, сомневаться, спорить, но все равно в нашем сознании работает формула «показали по телевизору, значит так и есть, так должно быть». Телевизор не теряет своих сакральных свойств и не потеряет. Экранные образы настолько насыщены эмоциями, переживаниями, надеждами, желаниями многих людей, что становятся идолами некой телеверы. Общество ежедневно совершает обряд – «turn on». Не важно, смотришь ли ты все или хотя бы некоторые программы, но телевизор должен быть включен. Если выключить этот непрекращающийся поток информации, то окажешься «вне-мира». С телевизионной реальность ты здесь и везде одновременно. Не нужно выбираться из своей квартиры, чтобы узнать мир. Тебе все приносят в дом на блюдечке. Тебе создают иллюзию свободы выбора в пространстве информационных потоков многообразием каналов. Пульт дистанционного управления становится волшебной палочкой, проводником в этом пространстве. И ты постоянно переключаешь-переключаешь-переключаешь. Но это не ты выбираешь, это тебя выбирают. Ты всегда остановишься там, где образ будет завернут в понравившийся тебе фантик. В эпоху капитализма мы все – потребители. Предел потребления достиг такой точки, что мы не всматриваемся, что потребляем. Мы хватаемся за понравившиеся фантики. Так и с телеканалами. На образы работают сотни тысяч людей. Это личные портные, которые шьют одежду на заказ (те самые фантики). У них такой гардероб, что подход найдут к каждому. В фильме «Инк» есть прекрасный образ – это «злые они» с экранами вместо лица, несущими ночные кошмары.

«Создание из хаоса реальности сконструированного образа внешнего мира, который «только тогда и становится видимым, когда за нами закроется дверь в наш замок»^[15] , можно утверждать одним из основных механизмов, участвующих в конструировании медиареальности. Это – не коммуникативная стратегия медиасистемы, а условие ее существования».^[16]
Массмедиа сообщают не о том, что происходит, а о том, что другие считают важным.
Безусловно, существуют те, кто отрицает телевидение, телевизоры и все, что с этим связано. Тем не менее, они не оказываются вне медийной реальности. Скорее наоборот, еще больше включены в нее, поскольку давно перешли к иному проводнику информационный потоков – интернету и различным гаджетам.

4. ЦИФРОВЫЕ ТЕХНОЛОГИИ И ИНТЕРНЕТ.

В 1957 году Министерство обороны США посчитали, что им на случай войны необходима надежная система передачи данных, после чего была создана первая сеть ARPANET. Датой ее рождения можно считать 29 октября 1969 года, когда был проведен сеанс связи между двумя первыми узлами этой сети. К 1971 году появилась первая программа для отправки электронной почты. А в 1989 году в Европе родилась концепция всемирной паутины. С этого момента компьютер, изначально созданный как огромный калькулятор для сложных вычислительных операций, превратился в портал, окно в медиареальность. Те, кто так усиленно пропагандировали идею «Телевидение – зло», с головой ушли в реальность электронных медиа. Создав иллюзию свободного доступа к информации, виртуальная реальность держит своих юзеров на длинном поводке. Вроде ты волен идти куда захочешь, но невидимый поводок всегда тебя направляет.
Интернет аудитория считывает информацию таким образом, каким она устроена в RSS-потоке.^[17] Сегодня случились теракты и мы читаем про теракты, мы пишем в блогах, социальных сетях, мессенджерах про теракты, мы узнаем массу новой информации на «злобу дня». А дальше поезд сошел с рельс, самолет упал, вулкан извергся, Европу затопило. А дальше только поток происшествий. Они тебя уже не трогают. Все трагедии, катаклизмы, аварии – шоу. Чем ярче, тем лучше. Хлеба и зрелищ народу.

Этот RSS-поток поселился в каждом завсегдатае интернета. С ним непрерывно идет внутренний диалог. Даже когда ты выходишь из виртуальной реальности, ты все равно находишься в какой-то дискуссии, диалоге, перебранке с теми людьми или источниками, которые сейчас прошли сквозь тебя. И этот поток тебя не отпускает. Его невозможно выключить. Ты постоянно в режиме он-лайн.

На этот режим работают и все изобретаемые гаджеты. Человек должен повсеместно находиться в реальности медиа. Выходя из дома, ты ни в коем случае не должен пропадать из вида, но еще больше ты не должен переставать находиться в потоке образов. Вдруг в один прекрасный момент ты поднимешь голову и увидишь красивое голубое небо, выключишь плеер и услышишь пение птиц, оторвешься от экрана и заметишь улыбку на лице прохожего. Это не входит в политику образов. Это их смерть. Ты должен замечать целлюлит, перхоть, степень искусственного загара, белые зубы, максимум ощущать ароматы известных духов, видеть одежду, а не человека под ней. Ты должен жить в реальности комфорта, созданной образами. Ну чем не «Мы» Е. Замятина: наши дома стремятся к прозрачности – огромные окна, стеклянные балконы, мы ходим стройными рядами, практически у каждого уже есть свой ID, у нас нет времени на живое общение, встречи, разговоры вне сети, наши наблюдатели – образы с рекламных щитов, экранов, журналов, которые ни на минуту не отпускают наше сознание. Живой контакт приобретает негативную окраску. Мы не готовы к запахам, касаниям, неидеальным образам, грязи. Мы привыкли к стерильности медиареальности.
Мы не готовы ощущать даже страницы книг. Идет постепенный переход к iPad и прочим планшетным приспособлениям. Красивые устройства, в которые мы закачиваем книги и даже начинаем их читать. Но ведь в них так же есть интернет, а еще фильмы, а еще игры – всегда есть что-то поинтереснее, чем то, чем мы сейчас занимаемся. И мы прекрасно это осознаем. Тем более жизнь в сети не прекращается ни на секунду. Постоянное обновление информационных потоков. Ты должен быть там иначе окажешься вне, офф-лайн.
В 2010 году неким ноу-хау книжка «Алиса в стране чудес» для iPad. Многие пришли в дикий восторг, считая, что дети начнут читать. Все это выглядело как книжка с анимационными картинками, на которые можно нажимать: они прыгают, трясутся, передвигаются, ссыпаются при переворачивании книжки. Поразительная вещь. Но читать в таком пространстве образов как раз и невозможно. Можно считать поверхностный смысл, но никак не погрузиться в магию кэролловского текста, уйти в другой мир. Потому что вместо этого у тебя разноцветные картинки, летающие по экрану. Это в очередной раз доказывает, что мы все дальше уходим от текста и все глубже в образы.
Сейчас практически каждый хочет, чтобы его показали. На телевидении создан не один десяток ток-шоу, спортивных шоу, соревновательных шоу, где участниками становятся не звезды, а обычные люди. В интернете сотни сайтов, где можно и себя показать и на других посмотреть. И благодаря всем этим потокам информации теперь у каждого из нас шанс на свою минуту славы. Теперь каждый видим. Теперь почти каждого можно найти через Google или в социальных сетях. Твой образ есть, значит, есть и ты.

5. МЕДИАРЕАЛЬНОСТЬ.

Развитие репрезентативных технологий, как фотография, кино, телевидение и интернет привело к нескольким явлениям в истории человечества, на фоне которых всерьез заговорили о пространстве медиа, а значит и о возникновении медиафилософии.
С процессом глобализации мир из геополитической карты, где каждая страна была отделена высоким забором, стал превращаться в мир открытых дверей. Возникает Европейский союз, предусматривающий свободное движение труда и капитала, а также единую денежную систему. Теперь можно ездить из страны в страну как в гости к ближайшему соседу. И эта тенденция продолжается: ежегодно происходят изменения в различных визовых режимах, открываются границы. С развитием телевидения и интернета мы уже знаем все обо всех, имеем друзей по всему миру. Глобализация – это «длительный, главным образом объективный процесс складывания и углубления связей между странами и народами, результатом которого является нынешняя глобальная социальная система».^[18]
Важнейшим условием формирования медиареальности стал иконический поворот.
«Следующий за лингвистическим поворотом был иконический поворот. Обычно с введением этого термина и обоснованием его связывают имя современного теоретика искусства Готфрида Бема, использовавшего термин “иконический поворот” в 1994 году. Ему предшествовали интуиции Поля Вирилио о том, что мы живем в “цивилизации образа”. После лингвистического поворота мы перешли к новым медиа, к новым визуальным средствам. И действительно, тезис “все есть текст” сегодня уже не работает, поскольку мы с большим основанием можем сказать сегодня, что “все есть образ”. “Дайте мне образ, и я переверну мир!” — такова максима современной эпохи».^[19]
Образы мыслят нами. Мы заселены ими. Наши дети впитывают их с грудным молоком. Посмотрите, ничто так не гипнотизирует детей, как реклама, особенно теле-, где образы не только яркие и эффектные, но и находятся в движении. Пока мамочки радуются минутой отдыха от ребенка, образы завоевывают его восприятие и устанавливают призму дальнейшего видения мира. Дети ретранслируют увиденное в обыденном.
Замятинские «Мы» воплотились в медиареальности. Нам не нужен Благодетель, нам не нужна пелевинская правящая вампирическая верхушка, мы в тоталитарной реальности, руководимой образами. И если СМИ – четвертая власть, то власть образов. Сами СМИ – всего лишь медиа в его первостепенном значении – «проводник».
«Дуглас Кейтер в книге «Четвертая ветвь власти» рассказывает о том, с каким наслаждением сотрудники Вашингтонского пресс-бюро заполняли, или достраивали, бланк личности Калвина Кулиджа. Поскольку он был похож на обычную картинку из комикса, они испытывали настоятельную потребность достроить его образ за него и его публику».^[20]
Парадигма «Тот, о ком не говорят, не существует» сменилась парадигмой «Тот, кого не показывают, не существует». Образы подменяют реальность и становятся самой реальностью. Все больше информации мы считываем с плоских экранов. Реальность монитора становится более красочной и важной, чем реальность, окружающая человека. Это приводит к трансформации сознания. Мы все меньше доверяем слову, все больше – образу. Это не мы смотрим образами, это образы смотрят нами. Образы репрессирую возможность другого видения. Образ – начало и конец: итог анализа и начальный пункт принятия решения. Но если существуют только образы, то не существует ничего другого, нежели образы, т. е. не существует образов в качестве образов. Образ утрачивает прозрачность, не отсылает к чему-то, а представляет себя. Образ утратил то, что он изначально представляет, отсылает не к реальности, а к образу этой реальности. Мы оказываемся внутри системы образов. Мы изображаем то, что представляем, а не интерпретируем то, что видим. Реальность собирается из образов, которым уже придан смысл. Картина мира стала самим миром. Она лишилась саморепрезентации.
Именно иконический переворот в совокупности с глобализацией (а их процессы идут параллельно) окончательно подвели человека к пространству медиа. Образы получили власть над всем миром. Практически не отличаются жители Америки, Европы, России, стран Азии – у всех общие ценности, взгляды. Как только возникает новый образ в одной точке мира, он тут же со стремительной скоростью распространяется на все. Можно утверждать, что это заслуга интернета и не более, но я, все же, осмелюсь утверждать, что свобода распространения информационных потоков напрямую связана с глобализационными процессами. Не будь тенденций к стиранию границ и открытости, мы бы так и сидели в интернете, но в информационных потоках своей страны. Ничто не мешает тоталитарному государству закрыть доступы к сайтам других стран. Но это несовременно. Это противоречит образу дружбы народов. Это ставит уже всю страну в режим офф-лайн. Это неактуально. Это не соответствует условиям развития капитализма, который так неразрывно связан с реальностью медиа. Армия рабов образов трудится во всех уголках мира. Только их слаженная четкая работа сможет удерживать нас в тисках медиареальности и непрерывности информационных потоков. Это матрица, вне которой человек уже не может жить. Отдельный человек не может жить. Но эта матрица может рухнуть, когда массы откажутся от этой реальности, когда все дружно нажмут кнопку off, а к компьютерам, гаджетам и телевидению начнут относиться как к средствам передачи необходимой информации, но не как к реальности информации, в которой судьба человека предопределена.

→ ГЛАВА III. ОТ ТЕОРИИ МЕДИА К МЕДИАФИЛОСОФИИ