Кладбища ведь, как и люди, умирают. После того, как на Литераторских мостках похоронили Маневича, затем Новоселова, для нынешнего цвета литераторов, художников, музыкантов, философов и т.д. Литераторские мостки умерли. Впрочем, так было всегда: за творцами приходили денежные мешки, и артистическая и художественная публика вынуждена была искать себе более достойные и менее дорогие места жизни и упокоения. Таковым неудобьем, а посему и доступным местом сегодня для меня видится виртуальное кладбище. (Замечу, что Литераторские мостки были названы так потому, что кладбище находилось в низине, и из-за грязи без мостков ходить было трудно.)
Кладбище — последнее ристалище культуры. Являясь редким островком сопротивления стерилизации и унификации культур, оно, наряду с аристократическими титулами, национальными костюмами и церковными приходами, хранит многообразие традиций. В постмодернистскую эпоху человек утрачивает самоидентификацию. Кочевье культурных границ лишает его определенности. И только после смерти он обретает ее, занимая заданное национальностью, вероисповеданием, имущественным положением место на кладбище. Кладбище, уплотняя время и тела, концентрирует память. Оно — сплошь закрытые страницы, на которых видим слова, выхваченные из небытия и брошенные остывать на камень. Его пространство создает атмосферу предельной серьезности, возможно, оставаясь единственным заложником ее, — игра последних знаков утрачивает легкость и подвижность, ибо оседает навечно. Рефлексия претендует на окончание, выбрав наиболее точных приближенных к означаемому. Это есть.
Предельно сжатым и одновременно понятным всем квантом сообщения в пространстве кладбища является эпитафия; она, в форме автоисполнения, встраивается в контекст памяти о смерти, приручения ее и подготовки себя к ней. Эпитафии возрождают заботу о существовании иного или своего другого тела, тела, в которое человек себя вписывает. Возрождение автоэпитафии сравнимо с заблаговременным выбором места, предуготовлением усыпальницы, изготовлением впрок гроба. Эпитафии сегодня — это способ вернуть смерть в культуру, вы(с)казать себя таким, каким не смогут или не захотят показать тебя родные. Ведь после заката жанра эпитафий (начиная с Нового времени) кладбище потеряло значительную долю своей привлекательности, прогулки по нему не таят больше открытий. Надгробная надпись свелась к пределу лаконичности — к прочерку между датами. Теряется умение обращаться со своим состоянием, возникающим на кладбище, созерцание и вслушивание в себя под сенью старых лип, у потемневших камней. Эпифания эпитафий лишается голоса — наступает эра дигитального видения: реальность уплощается как уплощается ландшафт современного кладбища, экран компьютера, пространство желаний.
Цель проекта — создать кладбище, объединенное идеей возрождения жанра эпитафии — интеллектуального способа обживания смерти, перед лицом которой только и возможно сохранить пафос серьезности. Симуляция близости к вечности провоцирует интенсивный диалог участников акции, вызывая из бессознательного память древних символов и чувство покоя, даваемое Океаносом. В нашей акции вы сможете не только прочесть эпитафию, но и (есть еще пока время) передать привет, задать вопрос о содержании начертанного, усомниться в стилистической ее законченности, посоветовать исправить и дополнить автоэпитафию и, наконец, просто восхититься и, что невозможно на реальном кладбище, — поведать об этом автору эпитафии. Проект, вписывающийся в рамки контрдесанта, противопоставляет предельно архаическую запись на «камне» тотальному наступлению виртуальной реальности компьютера. Ведь стесанная поверхность камня — своего рода первый экран, запечатлевающий (фиксирующий и хранящий) информацию и творческие импульсы. Попытка обрести компьютером надежность камня иллюзорна в той же мере, в какой иллюзорна создаваемая им виртуальная реальность.
Самая трудная часть для галерейного проекта — собрать и удержать у надгробий авторов эпитафий и часть вечности провести у своего произведения.
Для кладбища виртуального этой проблемы нет. Как нет и проблемы национального разъединения, о чем поведал в своей книге «Мастерская Платона» (2000) ведущий танатолог Петербурга Андрей Демичев: «Из разговора Абдусалама Абдулкеримовича Гусейнова и Вадима Львовича Рабиновича в коридоре Института философии Российской Академии наук:
- Много у нас с тобой, Вадим, общего, а вот кладбища будут все-таки разные.
- Ну почему же обязательно разные. Может быть, на Новодевичьем сойдемся».
Дружба домами на нашем кладбище может плавно перерасти в дружбу могилами. Как пространство мысли и культуры, пантеон открывателей и героев, так и… виртуальное кладбище более объединяют, чем разъединяют.
Этот проект, как кажется, имеет футурологический потенциал. Возможно, что в будущем у человека останется единственная возможность хоронить себя на виртуальном кладбище. Хотя, как промежуточный вариант, в недалеком будущем оно может иметь твердую копию.
Начало проекту было положено на Корабле «Штубниц» и Галерее «Борей» в Санкт-Петербурге в августе 1994 г. Создан: июль-август 1994, дополнен осенью 1999. Первая интернет-версия проекта была реализована в 1999 сетевым куратором Николаем Кононихиным. Вторую жизнь кладбище получило в 2010 году.
Савчук В.В.