Дорогие друзья и коллеги! 16 декабря (пятница) 2011 в 16.16 в Центре медиафилософии на семинаре «ВИЗУАЛЬНЫЕ ПРАКТИКИ» состоится доклад Владимира Комельфо «Незаказной портрет».

Владимир Комельфо

Королей пишут на заказ. Комельфо и Зоя Норина получили его от Бога, но Хуан, остался Хуаном Карлосом Первым, кто так и не узнал о своем парадном портрете.

Наш докладчик — Владимир Комельфо всегда в Ко-мпании, в искусстве, путешествиях, у себя дома, и на радио, и на телевидении, и в Париже, Перми, Рио — как дома у себя. Отказавшись от инженерного будущего, регулярной работы и части себя, он стал Комельfо — художником, которому тесно в избранном жанре, неуютно жить одному, одним настроением, одной кистью, одним воздухом, поэтому он уверенно шел на новые авантюры, осваивал новые континенты (Азию, Америку, Антарктиду), работал в разных жанрах. Так например, с циклом «шагающих женщин»^[1], перешагивает рубеж рамы, заявляет себя в инсталляции, объекте, поэзии, «алкографии»^[2]. Хочет того или нет, он несет «родовые» черты своего поколения, к которому принадлежит фотограф Александр Китаев, к которому принадлежу я — все мы свидетели и участники тех бурных споров о настоящем искусстве, о ремесле, о призвании, о роли художника в обществе. Это поколение, которое — и в этом неотвратимость времени — начинает оглядываться назад, «в зеркало заднего вида» на уже сделанное, прошедшее, утраченное и пережитое, оглядываясь назад в поисках опоры для жизни в настоящем. Когда то Вальтер Беньямин определял ауру как “уникальное ощущение дали, как бы близок при этом рассматриваемый предмет ни был”. Зеркало, повернутое назад, создает эффект отдаления еще-совсем-близкого, сочленяя события личной жизни с историей страны, общества и искусства.

Искусство становится историей лишь после того, как вводится особая оптика, позволяющая увидеть нам то, к какому направлению, стилю относится произведение, этапом чего является, как выражает время. Эта оптика позволяет увидеть то, что не очевидно самому художнику: способ производства произведения, импульсы и мотивы творчества. В современную эпоху возросших скоростей и интенсивностей проживания искусство требует нового уровня понимания, поэтому художник сознательно формирует эстетический режим, т.е. условие его видимости. Цельность жизненного проекта соответствует цельности проживания, цельности творческих качеств, творчества от избытка (Ницше). При всем при том, что жанр «прикладного» искусства  скомпрометирован: кто не знает поэзию бардов, шутки физиков, живопись музыкантов или фотографию танцоров балета, у Комельfо же одно поддерживает другое (поэзия — фотографию, а графика, живопись — неискоренимую метафизическую устремленность души соотечественника). Эта выставка вкупе с презентацией книгой стихов с фотографиями Китаева как собор жанров, как мастерская, как свободное проявление воли: хочу и могу. Не являясь концептуалистом — на словах чураясь его, — Комельfо совпадает с интенциями нового искусства, пришедшего на смену искусству эпохи постмодернизма — возрождая рукодельность, качество вложенного труда, но ищущего образы, в которых абстрактная идея находит свое воплощение, свой режим эстетического, свое художественно-интеллектуальное прочтение и, наконец, серьезность.

Размышляя о позиции художника в эпоху медиакоммуникации и, как следствие, возросшей отчужденности и атомизации траекторий человеческого существования, мы забыли слово «прекрасное». И произошло это не случайно. Философу, как и фотографу и, конечно же, художнику противопоказано в массмедиизированном мире “чистое” умозрительное творчество: «надо выразить не только себя, но и другого». Проницательный зритель обращается к искусству в силу того, что “коммуникация в художественной системе — это единственная форма коммуникации, которая транслирует не только формы смыслов, но вместе со смыслом передает физическое ощущение” (Н. Луман). Художник реализует единство своего экзистенциального опыта, своей продуманной мысли, тяготеет к публичному действию, к искусству коммуникации, к синтезу слова и жеста, к желанию быть понятым еще и иным — в поэтической форме, в отобранных фотографиях, в дизайне книге, чем только в живописи — образом.

Искусство позволяет человеку пусть и на миг обрести идентичность с собой, временем, поколением. Но делает это не прямо, скорее ставит загадки, заставляет внимательно смотреть и интенсивно думать — только так разрешается адекватность присутствия. Например, в живописи, графике под паутиной энергичных действий, уводящих по ложному пути понимание названий, сочлененное с поэтической строкой «Тусклая живопись./ Железная дверь. /И очень длинный нос, / Рождающий массу ассоциаций»^[3]. Поэт Комельфо лукавит, отсылая к П.А. Флоренскому: «Низ человека — как бы зеркальное отражение верха его». Любому гуманитарно образованному человеку известно, что в мифопоэтической традиции нос — субститут фаллоса. В такого рода дешифровках проступают мгновения сопристутсвия неосознанного творчества и рефлексии. На бурные всплески социальной трансформации художник отвечает разговорами на повышенных тонах и экспрессивной серией: «Странный взгляд на проблемы слепых»^[4], взгляд который всегда с запозданием — в сумерках— облетает сова Минервы. Еще Декарт заметил, «Может показаться удивительным, что великие мысли чаще встречаются в произведениях поэтов, чем в трудах философов. Это потому, что поэты пишут, движимые вдохновением, исходящим от воображения».

Валерий Савчук

Ведущий семинара: Валерий Савчук
Место проведения: Философский факультет СПбГУ, Менделеевская линия, д. 5, 3-й этаж, ауд.108

Приглашаются vse заинтересованные лица!